Геополитический курс Москвы на удержание СНГ в рамках СССР и влияние этой политики на агрессию России в Крыму

Большой проблемой Украины является нежелание исследовать, а значит понимать современную Россию. Мы настолько привыкли, что все о ней знаем по определению, что оказались абсолютно неготовыми к её агрессии, которая не является ни эмоциональным актом, ни результатом деятельности психически нездоровой власти.

Наверное, безопасную ситуацию в Южной Азии украинские ученые исследовали лучше чем приоритеты и движущие силы внешней политики соседнего государства (России). Но если заняться этим вопросом, очень быстро становится понятно, что надо удивляться не столько интервенции в Крыму, сколько тому, почему она не произошла раньше, а, следовательно, и почему к ней никто в Украине не готовился.

Тайные и давние планы России на Крым

В своей, пожалуй, самой важной в карьере речи 18 марта 2014 года Владимир Путин высказал тезис, который очень четко характеризует восприятие российской элитой состояния дел на постсоветском пространстве: «СССР распался. Много людей и в России, и в Украине, так и в других республиках надеялись, что Содружество Независимых Государств станет новой формой совместной государственности. Ведь им обещали и общую валюту, и общее экономическое пространство, и общие вооруженные силы, но все это осталось только обещаниями, а великой страны не стало. И тогда Крым оказался уже в другом государстве, вот тогда уже Россия почувствовала, что её не просто обокрали, а ограбили».

Российский президент не придумывает – уже в первые годы после ликвидации СССР в Москве все жестче начали задавать вопросы о том, что в границах советских времен Украина может существовать лишь в качестве союзника и младшего партнера России, поскольку такую территорию надо завоевать, а не получить в наследство от погибшей империи. Следовательно некоторый экскурс в историю формирования российского внешнеполитического мировоззрения будет полезным.

Экскурс в историю формирования российского внешнеполитического мировоззрения

Вспомним, что отказ Киева ратифицировать Устав СНГ, который оставил Украину в специфическом статусе страны-основательницы и участницы, но не члена Содружества, от самого начала рассматривалась Москвой как прямой вызов попыткам российской дипломатии сохранить постсоветское пространство как единую политическую и экономическую общность.

Однако еще в 1991 и в начале 1992 года, когда в команде Ельцина преобладали либералы-западники, которые стремились «избавиться от советского балласта», надеясь быстро и на равных интегрироваться в западное политическое и экономическое пространство, конфликтность в отношениях между Киевом и Москвой вокруг различий в понимании миссии и будущего СНГ, проявлялась не слишком сильно.

Предыстория Крымского вопроса

Но уже в конце апреля 1992 года на VI съезде народных депутатов Верховный Совет РФ принял заявление, в котором отмечалось, что украинские границы будут незыблемы только в случае, если Украина останется в СНГ. В конце мая того же года российские парламентарии направили обращения к Верховной Рады Украины, где отмечалось, что российская общественность начинает спрашивать про «искренность намерений некоторых учредителей СНГ», которые «пытаются развалить Содружество», и отметили рост давления общественности относительно «эффективных мер» по защите российских государственных интересов.

Поднимая крымский вопрос Россия не собирается выдвигать никаких территориальных претензий, скорее обращает внимание на состояние дел в СНГ. Этот шаг, как и предыдущее решение о пересмотре статуса Крыма, был раскритикован официальным Киевом как нарушение Заключительного акта Хельсинского совещания 1975 года, но воспринят молча на Западе. То есть сегодня Путин фактически воспроизводит те настроения, которые были в России и более 20 лет назад.

По мере того, как в течение 1992-го года повышенная активность американской, польской и турецкой дипломатии на постсоветском пространстве и планы расширения НАТО на Восток все больше разрушали иллюзии российской элиты относительно видения Западом места их страны в мире, значение пространства СНГ для Москвы существенно возрастало. Увеличивалась и обеспокоенность антиинтеграционными настроениями Украины и желанием найти способ их изменить.

Мнение Бориса Ельцина на постсоветское пространство

В феврале 1993 года президент России Борис Ельцин выступил в ООН с обращением о предоставлении Российской Федерации мандата на проведение на постсоветском пространстве активной политики в сфере миротворческих операций, гуманитарной помощи, защиты этнических русских, содействие политическому урегулированию конфликтов. Он попросил «особые полномочия для России как гаранта мира и стабильности на территории бывшего Советского Союза». Украинское МИД немедленно выступило с протестом против того, что оно определяло как попытка Москвы вступить в «полицейских» функций, которые угрожают суверенитету и территориальной целостности Украины.

В этот же период Кремль по всем каналам стал посылать недвусмысленные сигналы о том, что уже не только популисты-депутаты, но и собственно команда Ельцина исходит из того, что неизменность восточных границ Украины способна гарантировать только лояльное поведение Киева в рамках СНГ, поддержка ней хотя бы части инициатив России, нацеленных на сохранение политической и экономической единства Содружества.

Надо отметить, что даже либералы в правящей на тот момент элите, например, член Коллегии МИД РФ Владимир Лукин (который, кстати, первым в России открыто инициировал рассмотрение вопроса о статусе Крыма), достаточно резко убеждали Ельцина и других руководителей государства в необходимости прекратить закрывать глаза на геополитическое отдаление Украины. В своем письме спикеру Верховной Рады России Руслану Хасбулатову Владимир Лукин уже в январе 1992 года писал, что «с помощью формального провозглашения себя нейтральным государством Украина хочет двигаться в сторону Запада без нас, идя путем, избранным Центрально-Восточной Европой». Да, это именно тот Лукин, которого Путин 21 февраля отправил своим представителем на переговоры между Виктором Януковичем и оппозицией. Поэтому в последовательности российским политикам трудно отказать.

Такая жесткая линия России легла на благодатную почву, созданный победой на президентских выборах в Украине летом 1994 года Леонида Кучмы, который вел кампанию на пророссийских лозунгах. В результате этого, официальный Киев стал значительно осторожнее вести себя в рамках СНГ. Популярные в 1992-93 годах прожекты создания Балто-Черноморского сообщества, политико-экономической интеграции с участием Украины, Беларуси, Польши, Литвы в нечто подобное к новой Речи Посполитой и другие аналогичные геополитические построения интеллектуалов с украинского национал-демократического лагеря были окончательно отброшены за пределы набора реальных внешнеполитических стратегий. Команда Кучмы начала всячески подчеркивать «необходимость сохранения традиционных экономических связей между бывшими советскими республиками, чем в определенной степени успокоила не слишком прагматичного в своих подходах к более близким соседям Бориса Ельцина.

Причины территориальных претензий России к Украине кроются в начале 1990-х годов

Но определенные уроки в России изучили. Именно поведение Украины в начале 1990-х продиктовало необходимость включить в утвержденный 14 сентября 1995 года Стратегический курс России с государствами-участниками СНГ пункта о прямой связи между отношением участников Содружества к предложенных РФ форм интеграции и объему российской экономической, энергетической, военной и другой помощи, на который эти страны могут рассчитывать.

Другими словами, необходимость «укрощения» подтолкнула российских дипломатов и экспертов к разработке механизма «принуждения к интеграции» с помощью тех существенных социально-экономических, визовых, логистических и других дивидендов, которые бывшие советские республики получали за счет участия в СНГ. Так, с середины 1990-х годов Москва последовательно проводит курс на оказание определенных преференций или даже осуществление добрососедских шагов навстречу другим странам Содружества (как, например, международно-правовое оформление границ) исключительно в обмен на политическую лояльность или конкретные уступки в экономической или военной сферах.

Этот экскурс в относительно недавнюю историю показывает корень того, почему российское общество считает действия своего политического руководства в Крыму легитимными. С точки зрения российской общественности, любое движение в направлении союза с другими возможными государствами возможен лишь при условии возвращения того, что, как сказал Путин в 2008 году Джорджу Бушу, «Россия подарила Украине».

Интересно, что уже в середине 1990-х годов позицию о важности сохранения геополитического единства региона СНГ поддержали непримиримые по другим вопросам оппоненты: и либерал Андрей Козырев, и «евразиец» Александр Дугин. В частности, первый утверждал, что «особая роль и ответственность России в СНГ как отдельном регионе должна учитываться западными партнерами и находить их поддержку». В то же время, второй заявлял, что «без обеспечения в СНГ такой системы отношений, которые бы закрепили за Россией статус лидера, даже не стоит и мечтать о восстановлении у нас большого государства и возвращении Евразии в активную глобальную политику».

Причем такой подход не вызывал принципиальных возражений вплоть до наших дней. Например, в оценке значения СНГ для России в начале 2010-х годов близок к нынешнему руководству РФ Институт современного развития подчеркивал, что «Содружество для России – это жизненно необходимое пространство для сохранения статуса великой державы и обеспечения собственного устойчивого развития». Тем самым озвучивались подходы, абсолютно тождественны тем, которые распространились в России в начале – середине 1990-х гг.

Важно также, что Путин сейчас максимально рельефно формулирует то, во что в российской элите верили еще два десятилетия назад, после исчезновения первых иллюзий по поводу возможности сотрудничать на равных с США. Россияне восприняли окончание «холодной войны» не как крах самой концепции крупных государств и связанных с ними «сфер влияния», а лишь как разрушение одной из них с последующим стремлением всех остальных разделить причитающуюся ей раньше зону влияния и регион лидерства. Именно в таких категориях российская элита толковала решение США и стран Западной Европы инициировать расширение НАТО на Восток.

Значит, Москва должна была получить собственную сферу влияния или регион для лидерства, если она стремилась на равных войти в новую структуру международных отношений как один из её центров. Уже в 1997 году российский эксперт-международник Владимир Батюк утверждал, что «в новой системе международных отношений, статус великой державы определяется не военной мощью, как таковой, не победой в предыдущей войне между великими державами за мировую гегемонию, а способностью играть роль лидера в урегулировании локальных конфликтов, решении финансово-экономических кризисов и решении других проблем в регионе своей ответственности». Полную реализацию этого принципа в ситуации с политическим кризисом в Украине мы видим в исполнении нынешнего хозяина Кремля.

Таким образом, сегодня мы имеем дело не с эмоциональной выходкой Владимира Путина, а с реализацией Россией своих национальных интересов на постсоветском пространстве в том виде, как их понимает большинство россиян и представителей политического класса. Это означает, что любое движение Украины в направлении союзнических отношений с США и ЕС будет нарываться на растущее сопротивление Москвы. Аннексию Крыма в России не рассматривают как карт-бланш Киеву на свободное геополитическое плавание. Наоборот – это демонстрация цены такого поведения.

Вячеслав Яцюк, Эспресо.тв