Иван Франко и еврейский вопрос

Тема "Иван Франко и евреи" на просторах бывшего СССР и во взаимоотношениях с пророссийскими силами всегда была натянутой. Приведу ниже статью (перевод с украинского), в которой дано исчерпывающий комментарий по поводу очередной провокации в адрес И.Франко.

На фоне уничтожения мемориальной доски филологу Юрию Шевелеву, случай с обвинениями Ивана Франко в антисемитизме не выглядит в диковинку. Увы, украинцы уже привыкли к подобным нападкам со стороны пятой колонны. В информационном пространстве Украины всякие поддонки, вроде Олеся Бузины, оскверняют память Великих украинцев: Т.Г.Шевченко, Б.Хмельницкого, И.Мазепы, Ю.Шевелева, И.Франко и др.

В Украине проходит целенаправленная кампания по дискредитации украинского языка и культуры. Все это открыто финансирует Москва, выделяя средства на "поддержку общерусской культуры на просторах бывшего СССР".


ZAXID.NET уже писал о том, как в Вене дискутируют о Франко и евреев. Поскольку эта история уже известна, то это освобождает меня от необходимости пересказывать её еще раз. Здесь хочу поделиться с Вами впечатлениями от конференции “Иван Франко и еврейский вопрос”, которая состоялась неделю назад, 24-25 октября, в Венском университете.

О ней писали и говорили мало. Хотя на второй день конференции в коридорах Венского университета даже появилась съемочная группа “Интера”. Выглядит, что это были единственные украинские СМИ, которые ею заинтересовались.

Прежде чем перейти к рассказу, ограничусь общей краткой ремаркой. Венская история может быть хорошей иллюстрацией правила, чем есть новость: новость является не тогда, когда собака укусила человека – новость есть тогда, когда человек укусила собаку. Подобно, для нас, украинцев, не является новостью, что Франко относился с симпатией к евреям. Новостью является то, что IKG обвинила Франко в антисемитизме, и на этих основаниях требует снять мемориальную доску, установленную в его честь в Венском университете.

История вопроса

Одна из версий, которую можно прочитать в интернетовских комментах, – вопрос про украинский антисемитизм подняли в Вене специально перед совещанием в Вильнюсе, чтобы шаховать европейские амбиции Украины. Версия красивая, но ложная. Потому что история с Франко началась не сейчас, а три года назад, когда еще никто не знал про Вильнюсский саммит. Вряд ли любая спецслужба, даже ФСБ, могла бы быть такой прозорливой, чтобы планировать целых три года вперед. В любом случае, 12 октября 2010 года в адрес декана филолого-культурологического факультета проф. Сюзанны Вайгелин-Швидрцик пришло письмо от IKG с требованием снять мемориальную доску Франко. В письме Франко обвиняли в том, что уже более 130 лет (!) своими произведениями он создает благоприятную среду для возникновения украинского национализма. В частности, на Франковом антисемитизме были воспитаны украинские националисты Роман Шухевич и Бандера, которые во время Второй мировой войны создали отряды истребления (Vernichtungsbrigaden) евреев “Nachtigall” и “Galizien” (кратко передаю содержание этого письма на основании копии, которую мне передали перед конференцией).

В доказательство вины Франко И. в письме подано 21 цитату из его произведений, а также факты из его жизни, которые доказывают его антисемитизм. Начало одной из этих цитат – “Жиды пиявки, мошенники,.. еще придет к тому времени, когда малейшая искра, и взорвется огонь, и жиды – виновные и невиновные будут отвечать за все те грехи, которые они наполнили…” – послужил заголовком (“Juden Blutsauger”) упомянутой статьи в “Profil”. Письмо с цитатами подписал генеральный секретарь израильской общины Раймунд Фастенбауер. Но его настоящим автором является Эмиль Лянгерманн. О нем пишут как о выходце из Одессы, который уехал в Вену в 1970 году по квоте австрийского канцлера Бруно Крайського для “русских евреев”. Мне же рассказывали, что он – родом из Закарпатья. В пользу этого, в частности, свидетельствует факт, что он хорошо говорит по-украински (я имел возможность в этом убедиться сам). Вряд ли украинский язык можно было бы так хорошо изучить в Одессе.

В конце концов, детали биографии Лянгерманна являются второстепенными. Важными являются обвинения в антисемитизме. В немецкоязычном мире такое обвинение является очень серьезным. Поэтому Венский университет не мог пропустить его мимо внимания. Сначала ответ на письмо израильской общины написал проф. Стефан Симонек – автор первоклассного исследования «Франко и “Молодая Муза”». Его экспертная оценка доказывала безосновательность обвинений Франко в антисемитизм. Это, однако, не помогло. С 2011 года были предприняты две неудачные попытки организовать конференцию на тему “Франко и еврейский вопрос”. Только когда дело перенял в свои руки профессор Алоиз Вольдан – знаток украинской литературы и литературы о Галичине – дело сдвинулось с мертвой точки.

Конференция

В конференции приняло участие 10 ученых: четыре из Украины, три из Австрии и по одному из Польши, США и Израиля (из Израиля должно быть два, но в последнюю минуту отказался приехать проф. Вистрих, по состоянию здоровья). Разделение на национальность, конечно, является условным: единственным американским профессором был Григорий Грабович, а польским – бывший дрогобиччанин Роман Мних, пожалуй, лучший знаток темы “Франко и евреи”. Однако на многонациональном составе конференции стоит подчеркнуть: она была организована так, чтобы никто не имел права оспаривать организаторов в предвзятости.

IKG предложили выставить своих докладчиков, однако, этого не сделала. Она ограничила свое участие одним Лянгерманном и двумя другими лицами, которые не представились и просидели молча почти до завершения конференции. Зато перед конференцией на сайте общины появилось заявление о том, что IKG считает эту конференцию лишней, поскольку дело решенное – “произведения (Франко) говорят сами за себя”. Отдельно подчеркивалось, что «абсурдным и недопустимым (untragbar) является приглашение украинских профессоров, которые принимали участие в марше украинских правых радикалов и доказывали, что Франко был “прогрессивным антисемитом”». Последний камень был в мой огород: никто, кроме меня, не пишет о Франко как о “прогресивном антисемите” (см. мою книгу “Пророк в своем отечестве”). Кто, однако, из нас принимал участие в “праворадикальных маршах” – Тамара Гундарова, Михаил Гнатюк или я – мы так и не выяснили. По крайней мере, я твердо знаю, что не брал. Иначе бы “Свобода” относилась ко мне иначе. В конце концов оказалось, что речь, наверное, шла о Михаиле Гнатюке. Он хотя и не принимал участия в маршах, но IKG имеет фотографии из его выступления в Украинском Свободном Университете в Мюнхене и родном селе Дмитрия Павлычко. Но какое отношение УСУ и Дмитрий Павлычко имеют к “правому радикализму”, никто нам существенно разъяснить не смог.

К счастью, конференция не опустилась до уровня разбора инсинуаций. Она была предметной, порой даже скучной (как и положено в таких случаях) дискуссией вокруг произведений и биографии Франко. Тон ей задал проф. Вольф Москович из Еврейского университета Иерусалима. Он взял слово в самом начале. Проф. Москович сразу предупредил, что будет выступать как еврей, переживший войну и долгие годы жил в Украине. Поэтому об антисемитизме и еврейско-украинские отношения он знает из первых рук. Он очень сожалеет, что среди участников этой конференции нет его знакомого, львовского профессора Якова Хонигсмана, который умер несколько лет назад. Но уверен, что если бы тот был здесь, он бы согласился: письмо IKG Вены является скандалом, который граничит с безумием (Москович говорил по-английски и употребил слово “follies”). Нет другого украинского деятеля и мыслителя, который бы так много и положительно не писал о евреях, как Франко, и который бы так сильно стремив к еврейско-украинского сближения. Москович призвал авторов этого письма подумать о политическом аспекте: «Мы, евреи, не имеем много друзей в мире. В то время, когда наше государство остается в опасности, в Украине мы имеем в целом благосклонное к нам общество. Почему мы должны портить эти отношения? Почему? Я не понимаю».

После выступления Московича все выступавшие, не сговариваясь, били в одну точку: обвинения Франко в антисемитизме построены на перекрученнях и незнании, а незнание не может служить аргументом. Знаком хорошего качества этих выступлений было, среди прочего, то, что большинство из них не опускалась до агиографии Франко, то есть создания из него образа этакого светского святого или вневременного гения. Они просто были предметными и аналитическими.

Мое выступление

Когда речь идет о моём выступлении, то я, к сожалению, не имел ничего нового. Все, что я думал на эту тему, я написал и напечатал несколько лет назад, к тому же, на разных языках. Я ехал на эту конференцию с надеждой, что IKG действительно нашла что-то такое в творчестве Франко, чего мы, франкознавцы, до сих пор не знали. Наследие Франко составляет 5 тыс. публикуемых произведений и несколько тысяч рукописных материалов. Поэтому ни один франковед, положа руку на сердце, не может заявить, что знает всего Франка. Всегда есть надежда, что кто-то найдет что-то сенсационное или вовсе неизвестное. К счастью или к сожалению, Лянгерманн этой надежды не оправдал. Его цитаты являются вырванными из контекста хорошо известными фразами. В большинстве случаев – как-вот в бориславском цикле, наиболее цитированном письме Лянгерманна – они принадлежат не самому Франко, а его героям. Т.е. Франко пишет то, как думали и говорили украинские крестьяне или бориславские крестьяне о евреях. Когда же Франко говорит своим голосом, тон его высказываний очень благосклонен и полон симпатии. Среди своих современников, особенно среди украинцев, Франко имел образ не антисемита, а филосемита. Доказательством этого, среди прочего, есть слух, который распространяли о нем, что он – сын еврея, и его настоящая фамилия – Франкель, а изменил он это фамилия и выкрестился только ради того, чтобы вступить в брак с христианкой.

Обвинения Франко в антисемитизме не новы: их регулярно повторяют, по меньшей мере, с середины 1880-х годов. С ними есть одна проблема: они упускают антисемитизм Ивана Франко в текстах, где их нет – зато не видят тех, которые действительно можно рассматривать как антисемитские. Характерно, но Лянгерманн и IKG их тоже не знают. Происходят они не от Франко националистического, а социалистического периода: они являются грехами социалистической молодежи. Когда позже, на рубеже XIX и ХХ вв., Франко перешел эволюцию от социализма к национализму, эти единичные антисемитские нотки у него исчезают вообще.

Поэтому я рассматриваю их как проявление “прогресивного антисемитизма”. Прилагательное “прогресивный” здесь не означает нечто крайне хорошее, как закидывает мне Лянгерманн: мол, я хочу релятивировать или даже реабилитировать антисемитизм. На самом деле, “прогресивный” здесь употреблено исключительно в техническом смысле, в качестве определения того антисемитизма, которым грешили левые (“прогрессивные”) деятели. Говоря проще, этот тип антисемитизма был ближе к Марксу (тоже известного из антисемитских произведений), чем к Гитлеру. Проводить связь между одним и вторым (мол, первый привел ко второму) некорректно и неисторично.

В своем докладе я настаивал на том, что (со слов классика) прошлое – это чужая страна, и там действуют другие правила. Кто хочет его понимать, должен прежде всего учить его язык – то есть понимать определенные сроки и дискуссии в тогдашнем, а не современном контексте. Тот, кто занимается XIX ст., знает, что в случае со многими известными тогда людьми взаимно противоречивы “-измы” могли легко умещаться в одной голове, и эта странная смесь не производила чувство внутреннего дискомфорта. Это было особенно характерно для Франко. Он, можно сказать, страдал раздвоением личности – о чем тоже не раз и не два говорили его современники. Он мог одновременно быть пропольским и антипольским, поддерживать женское движение и злословить об интеллектуальных способностях женщин, а даже писать тексты, которые можно трактовать как проявление расовой ненависти к украинцам (вспомните его “Кое-что о самом себе”). Поэтому при желании можно достаточно легко, вырвав цитату из контекста, сконструировать образ Франко не только как антисемита или полонофоба, но даже как украинофоба или гомофоба (я не сказал об этом на конференции, однако представил себе, как Femen пишет письма Януковичу с просьбой снять все памятники Франко в Украине как известному женоненавистнику!).

Я также показывал, что Франко был не один такой. Я сравнивал его взгляды с тремя другими его современниками и знакомыми – Эмилией Ожешковой, Томашем Масариком и Виктором Адлером – и показал, что следы антисемитизма можно найти в каждой или каждом из них, хотя все они известны, собственно, как большие симпатики евреев. Что больше: швейцарский историк Гайко Гауман, пожалуй, лучший знаток истории восточноевропейских евреев, считает, что в XIX в. это было универсальным явлением. Поэтому важно не то, что какой-то деятель был антисемитом, а то, что он с этим антисемитизмом делал. Превращал в последовательную политическую программу и на том делал себе карьеру (как пресловутый венский бургомистр Карл Люегер, памятник которому до сих пор стоит в центре Вены)? Или, наоборот, боролся с ним в себе и в среде своих современников – как это делали Франко, Ожешкова и Масарик (характерно, что два своих антисемитских произведения” молодой Франко так и не подписал, то есть выпустил их анонимно).

Когда мы обвиняем кого-то из деятелей XIX ст., пишет Гауман, то эти обвинения часто говорят не столько о них, как о нас – насколько мы понимаем прошлое, ради чего мы это делаем и т.д. Вся стоимость “инициативы” IKG – подытоживал я – заключается разве что в том, что она спровоцировала проведение первоклассной конференции о Франко в Вене. За это её можно и поблагодарить (кстати, ZIK в информации о моем выступлении процитировал только мою благодарность, однако не понял или не объяснил, что моя благодарность была иронией).

Послеконференционное послевкусие

Представители израильской общины всю конференцию просидели на задних рядах и отмалчивались. Лянгерманн оживился только во время моего выступления и выступления Михаила Гнатюка. В моем случае он пробовал искать противоречия между тем, что я говорил на конференции, и тем, что писал до того. Он даже показал одну из моих статей, разрисованную разноцветными фломастерами (после чего я мог убедиться, что он читал очень внимательно). Его аргументы, однако, были неясными и малопонятными, боюсь, даже ему самому. Отвечать на них было как-то неловко: впечатление такое, что тебя провоцируют на какую-то детскую игру, в которой на глупые вопросы надо давать умные ответы, и при этом не рассмеяться.

Не дождавшись конца конференции, на середине последнего доклада Лянгерманн с другими представителями израильской общины вышел из зала. Видимо, на то время они уже чувствовали, чем завершится дискуссия. Подытожила её нынешний вице-ректор и бывший декан – та самая проф. Вайгелин-Швидрцик, в адрес которой пришло знаменитое письмо три года назад. Она поблагодарила всех докладчиков за доклады, участников и гостей – за участие, всем вместе – за хороший уровень дискуссий, который убедил ее, что Франко не был антисемитом.

Обсуждая вечером конференцию, нам, её участникам, казалось, что мы одержали победу, и имя Франко очищено. Я, однако, напомнил своим коллегам правило Мерфи: “если Вам кажется, что все хорошо, значит, Вы очень сильно чего-то не замечаете”. Несмотря на это, я вернулся во Львов в хорошем настроении и с убеждением, что дело закрыто. Если бы… Уже после возвращения Алоиз Вольдан переслал еще три новые, уже поконференцийни венские публикации, которые солидаризируются с IKG.

Одно дело – вести научные дискуссии, другая – побеждать с научными аргументами в публичных дискуссиях. Коллективное мышление беременно ошибками: чем коллективнее мы мыслим, тем дальше нам до истины. Поэтому в публичных дискуссиях нередко выигрывает тот, кто громче крикнет и срезонирует с общественным настроением. В немецкоязычном пространстве обвинения в антисемитизме резонируют, и очень сильно. Они подобны взрыву атомной бомбы: как только раз они прозвучали, вся другая, даже наиболее интеллектуальное оружие теряет значение. Поэтому тяжело предсказать, какое будет решение Венского университета и сколько оно займет времени.

На этом фоне стоит особо отметить мужество наших венских коллег, организаторов конференции. Не знаю, представляет себе украинский читатель, что в Венском университете работают четыре профессора, которые в той или иной степени занимаются Украиной. Каждый из них знает русский язык, а двое, Алоиз Вольдан и Михаэль Мозер, разговаривают на нем совершенно свободно. Уже который год они проводят в своем университете докторскую программу про австрийскую Галицию, где учатся несколько десятков украинцев и не украинцев.

На фоне достижения венских коллег отчетливо видно недотягнення наших украинских гуманитариев. Четыре профессора Венского университета владеют украинским. Сколько профессоров или доцентов Львовского университета, которые занимаются Галичиной, разговаривают или хотя бы читают немецком – языке, на котором безупречно владел их патрон, Иван Франко? Где есть обращение к Венского университета от славной преподавателей нашего университета, которая при других обстоятельствах не ленится советовать, как правильно писать или думать о Франко? Где есть позиция Украинской Академии Наук в Киеве, украинского консуляту в Вене и т.д.?

Отсутствие таких реакций свидетельствует, на мой взгляд, об одном: несостоятельность украинской науки и украинской публичной жизни вообще справиться с нашим собственным антисемитизмом. Не верите – сделайте небольшой тест. Наберите в гугле “Франко о еврейский вопрос”, и в числе первых пяти результатов найдете цитату: "Когда я ознакомился с партиями марксистов, социалистов, либералов и демократов, то за спиной каждого из них я увидел хитрый морду жида".

Эта цитата в Интернете встречается около 5 тыс. раз. Ее можно встретить в дискуссиях на сайтах “Украинской правды”, “Свободы” “Зова нации” и т.д., а последние – в дискуссиях вокруг Франка на ZAXID.NET. Распространяют её люди, скрывающиеся под характерными никами “Бандерівка”, “Нечай”, “Салоед” и т.п. Дело в том, что эта цитата является видуманой от начала до конца. Не исключено, что её забросили в публичное пространство спецслужбы, потому что она “дебютировала” в канун и во время Оранжевой революции.

А теперь скажите мне: сколько украинских ученых в целом, а франковедов в частности, выступили с публичным протестом против распространения этой цитаты? Не потому ли они молчат, что уровень нетерпимости к антисемитизму очень низкий?

Франко легко защищать от антисемитизма. Своим творчеством и своей публичной деятельностью он это сделал сам лучше любого из нас. Пора, наконец, и нам научиться защищаться от нашего антисемитизма. И не переводить стрелку дискуссий на то, что он, мол, преувеличенный или вымышленный. Или же надеяться, что каждый раз нам судьба будет давать такого легкого противника, как Лянгерманн.

Ярослав Грицак, http://zaxid.net